[O.R] Evil Ways

Дьяволова тропа.
Место, где по верованиям древних индейцев давно вымерших кланов, собиралась всякая демоническая гниль и проводила свои зловещие пиры, окропляя округу телами грешников и свежей кровью.  Иронично знать, что спустя десятки веков легенды воплотились, и ныне то самое поле служило кладбищем не одному десятку гангстеров, положивших свои кости здесь после той самой перестрелки банд в семьдесят восьмом. Заросшее полынью и сухой травой, Дьяволова тропа стала общей братской могилой для всех погибших в том конфликте. Кто-то, через чур суеверный (или выпивший, Бог его ведает), каждую пятницу рассказывал одну и ту же байку о призраках этого места, не прекративших свою вражду и по сей день. Будто бы коль стоять у того камня в правильное время, можно слышать свист пуль, а покуда отойдешь чуть в сторону – вздрогнешь от нечеловеческого воя. Оттого место пользуется дурной славой и даже простым людом активно избегается – особенно после загадочного закрытия старого железнодорожного пути – поговаривают, там произошло таинственное убийство…

 В итоге детектив закончил на предупреждении, что если Терри еще раз откроет свой рот – и это место пополнится еще одной зловещей легендой.

Они неспешным шагом направлялись к городу N, пройдя мимо мертвой железнодорожной станции, освещаемой лишь багровым лунным кругом. Под ногами то и дело хрустели рельсы из некачественного металла, доживавшие последние полвека и поросшие колючей, сухой травой. Было холодно, безветренно и тихо – даже настолько, что спустя некоторое время Искандер даже пожалел, что велел подростку заткнуться – лишь шепот цикад и звук собственных шагов не давал идущим утратить чувство реальности.

Мужчина вдохнул ночной воздух, несколько пряной и суховатый. Он ничего ему не подарил, и это чувство пустоты немного беспокоило его. Суеверным человеком, в отличии от мальчишки, он не был, но это место по своей атмосфере действительно было нагнетающим и неприятным – хотелось поскорее взять пацана за шкирку и бегом двинутся вперед.

Он так задумался, что даже не заметил, как Терри отстал от него. Повернувшись, он вопросительно уставился на своего спутника, который задрал голову высоко вверх и что-то внимательно там выглядывал. Последовав его примеру, Искандер, тем не менее, не увидел ничего особенного и лишь недовольно кашлянул.

Но Терренс, завороженный и очарованный, его намека не расслышал.

Никогда прежде ничего подобного он еще не видел. Сняв очки и промассировав переносицу, юноша уставился на великолепие, любовно вытканное Вселенной на протяжении миллиардов лет. Мириады звезд уставились на него в ответ, такие крохотные (но, как Терри знал, на самом деле титанических размеров), они были схожи на неподвижных светлячков, подколотых на доску для коллекционирования, печально мерцая словно бы в последние мгновения своей жизни. Или это можно было сравнить с ночным тоннелем метро, а в нем – сотни старых, тусклых лампочек, которые вот-вот норовят сгореть, впрочем, со многими так и случается. Глядя на это небесное стадо, Терренс ощутил себя внезапно совершенно маленьким и незначительным, а потому не оставалось ничего, кроме как молча уставится на ночное полотно и восхищаться его полнотой, в обыкновении скрытой то потолком квартир, то безжалостным лондонским туманом.

Мужчине занес было руку, дабы наградить недотепу смачным подзатыльником, но вдруг осекся, почувствовав как нечто теплое бережно взяло его за руку. Всего мгновение – и он осознал, что это было, разозлился на самого себя и двинулся упрямо прочь, прогоняя с головы собственных призраков, преследующих его уже много, много лет.

Но проклятие его все-таки настигло. Остановившись, он покорно вновь взглянул вверх, безуспешно пытаясь расслабить мысли сигаретой.

То наваждение было невыносимо. Когда-то, идя совершенно по другой тропе и совершенно с другим человеком, он рассказывал похожую страшную байку и был удовлетворен тем, как Она, замерзшая, напуганная, ругалась на него и крепко прижималась, выдумав в своей голове тысячи чудовищ, готовых вот-вот напасть из черноты. Он смеялся с этой её трусости, но всем видом показывал, что есть ее опорой и щитом, и никакая нечисть не доберется до ее крохотных туфелек, пока он на страже этого мира.

Она бурчит что-то в ответ, возмущая его своей неуверенностью; но он не сдается и, остановившись, задирает голову высоко наверх, мысленно прося его повторить этот жест. Голубые глаза устремляются на небо и – он готов поклясться! – словно маленькие озерца, отражают каждый блик, каждый крохотный лучик ночного неба во всей его красе. Глядя в эти глаза, он не представляет себе, как их можно не любить; он склоняется к ним и целует их, заставляя ее засмеяться, а свое сердце трепетать так жарко, что, казалось, вот-вот оно прорвет грудную клетку и ляжет на ее нежные ладони. Самое дорогое воспоминание… прошлого.

Все в прошлом. И он, беспомощный стареющий пес, для которого воспоминания хуже любой пули.

Когда он, наконец, опустил голову, то встретился взглядом с другими голубыми глазами. В них не отражалась ночь, они не были ему так родны, как те глаза, но в этих зато горели огоньки любопытства и немого вопроса, который, впрочем, Терренс никогда не решится задать.

В то же время, польза с этого своя сыскалась – пелена наваждения спала, и к мужчине вновь вернулась его сила и уверенность. Откашлявшись в ночной воздух, он без лишних слов медленно побрел прочь, ровно как и мальчишка тут же последовал его примеру, оставляя Дьяволову тропу вновь в распоряжение несуществующим миражам.